Если вам когда-нибудь повезет попасть в Филадельфию, то не огорчайтесь, если погода слегка подпортит ваше везение, нагонит грозовые тучи, включит дождь и добавит холодного ветра. Этот погодный шейк пойдет исключительно на пользу. Во всяком случае, мой опыт говорит именно об этом. Благодаря погоде, один случайный день в Филадельфии стал настоящим открытием, а не превратился в стандартную программу «вокзал-старый город-ресторан-вокзал». И хотя знакомство с городом началось именно с вокзала, дальнейшая программа, благодаря капризам погоды, была скорректирована, дополнена и с восторгом реализована. В общем, хватит дифирамбов и загадок, я с удовольствием приступаю к рассказу.
Итак, Филадельфия…
Один из старейших городов США, шестой по населению, красивый, тихий, прекрасно сохранившийся колониальный “Город братской любви” (Φιλαδέλφεια на греческом языке – братолюбие). Филадельфия тесно связана с Декларацией Независимости и Бенджамином Франклином. Небезызвестные события прошлых веков в Филадельфии, которые принесли в мир существующих английских колоний такие понятия как свобода слова, совести, собраний, неприкосновенности личности, ознаменовали начало новой эпохи Соединенных Штатов Америки независимой и демократической.
Театр, как известно, начинается с вешалки, а любое путешествие – с вокзала. В данном случае – с железнодорожного. Когда-то давно, я предпочитал путешествовать исключительно на поездах, о чем даже публиковал в своем блоге некоторые заметки. Я люблю вокзалы. Железнодорожные особенно. Там царит совершенно особенная атмосфера настоящего путешествия. Конечно, современные терминалы и платформы уже не так аутентичны, но если закрыть глаза, перенестись в прошлое, то воображение не заставит долго ждать.
Обдаваемые облаками пара шипящих котлов, по перрону снуют пассажиры. Кто-то опаздывает, кто-то провожает. То там, то здесь из толпы выкрикивают имена, звучит свисток кондуктора, багажные грузчики ругаются на зазевавшихся, а я стою посреди всей этой разношерстной, шумной толпы и наслаждаюсь биением сердца вокзала.
Вокзал Филадельфии большой, красивый, я бы даже сказал монументальный. В центральном холле экспозиция на стене напоминает о военных событиях времен гражданской войны.
Дождь довольно настойчиво предлагает мне ускорить шаг, поэтому прогулка до бульвара Джона Кеннеди напоминает больше бег с водными препятствиями, чем обзорную экскурсию по городу. Бульвар украшен флагами государств Мира. На одном из перекрестков нахожу флаг России, а ближе к зданию Муниципалитета – флаги Армении и Украины. Интересно было бы найти флаг Ирака или Сирии, если они вообще там есть.
Впрочем, этот интерес пропадает почти моментально. Ведь я у входа в музей Родена. Не могу сказать, что я поклонник его творчества, но спасибо погоде (или непогоде), что отправила меня прикоснуться к прекрасному, великому, уникальному.
Музей небольшой. Экспозиция скромная. Однако, это не умаляет значимости работ Родена, и даже стимулирует к более глубокому изучения его творческого пути.
Для любопытных и продвинутых предусмотрено специальное приложение на Iphone. Меня же больше заинтересовала история одной скульптуры, а именно – памятник Бальзаку.
История создания “обнаженного”, а потом “одетого” Бальзака длиться и по сей день. История, длинной в 40 лет – именно столько потребовалось Родену, чтобы воплотить в бронзе образ Бальзака, а французскому обществу принять его работу. Роден был полностью захвачен идеей сотворения скульптуры. Лепить с натуры не представлялось возможным, ведь месье Онорэ давно не было в живых. Тогда Роден решает собрать по крупинкам образ Бальзака через воспоминания, отрывочные сведения, карикатурные шаржи, интервью с литераторами, писателями. Пытается сформировать типаж, понять темперамент и даже отыскивает портного, который когда-то шил для Бальзака костюм, просит его повторить работу.
Что получилось в итоге? Весьма авангардно, нелепо и уродливо – вот примерные оценки заказчиков скульптуры – Общества французских литераторов, которые отказались принять роденовского Бальзака, потребовав вернуть аванс под град упреков и насмешек, в буре зарождающегося вокруг скульптора скандала. Обнаженный, монстроподобный Онорэ, со всеми “угловатостями” мужского тела был впоследствие “спрятан” Роденом под тем самым пошитым костюмом, облеплен гипсовым раствором, но это не повлияло на вердикт государства и общества.
Впрочем, Роден был знаменит уже тогда. Эта история, проникновенная и романтичная (уж простят меня критики искусства, мне больше симпатизирует душевная сторона вопроса) принесла больше пользы Родена, чем вреда, прославляя его и без того известное имя.
Музей Родена был только началом моей программы. Расположенный рядом музей частной коллекции Альберта Барнса – это совершено уникальное место, куда можно и нужно возвращаться для вдохновения, наслаждения, энергетики и красоты. Конечно, это не Эрмитаж и не Лувр, но 181 полотно Ренуара, уверен, впечатлит любого коллекционера, а уж почитателя его творчества и подавно. Помимо Ренуара представлена обширная коллекция Сезанна, Матисса, Модильяни, Дега, Сутина, Ван Гога, Гогена, Гойя и других.
Альберт Барнс родился 2 января 1872 года в Филадельфии, в семье мясника. Денег в семье было не достаточно для обеспечения нормального образования, однако, при поддержке друзей и близких, талантливый и целеустремленный Альберт поступает и успешно оканчивает Медицинскую школу Пенсильванского университета и продолжает изучение медицины в Германии. Именно там, юный Альберт защищает в 28 лет диссертацию и вместе с немецкими коллегами изобретает уникальный препарат от известной венерической болезни. Успех препарата был настолько потрясающим, что учрежденная Барнсом компания “Barnes and Hille” стала приносить солидную прибыль, которую, как можно догадаться, Альберт инвестировал в произведения искусства, живопись, скульптуры, предметы старины.
Если имена Моне, Ренуара, Матиса, Модильяни для вас не пустой звук, то вам просто необходимо здесь побывать. Это лучшая частная галерея, что мне когда-либо приходилось видеть. Средоточие и расположение картин в комнатах поначалу обескураживает и сбивает. Не добавляет комфорта и слишком большое для таких стесненных пространств количество посетителей музея. Хотя, надо отдать должное организаторам, число визитеров регулируют и ограничивают, но все-таки желающих разделить с тобой восхищение творчества великих художников чрезмерно.
Картины здесь повсюду. Их нет разве что на потолке. От их пестрого многообразия кружится голова. Маленькие пространства стирают грань между мирами – настоящим и на холсте. Здесь нет месту отдохновению. Лицезреть, медитировать, познавать – это не сюда. Тесные коридоры сжимают тебя настолько, что ты просто растворяешься в палитре красок, сюжетов, лиц и характеров, а мощнейшая энергетика картин способна разорвать тебя на молекулы. Так и происходит. Влетаешь разноцветными «эмэндэмс», волшебным пин-понгом ударяясь о старинные рамы, полотна, работы великих и вечных…
Leave a Reply